Самое

Авторский сайт
Александра Кирша

Лучшее у других

Дайджест Капитали$та

Видео

Loading...

Видео

Еще видео

Футбол

Картинная галерея

Еще картинки>>>

Александр Кирш*.
Экономическое электричество

Тезисы политэкономии трудного времени,
или Бессистемные заметки для президентов, [премьер-]министров, а также неиспорченной молодежи
(то есть кроме студентов экономических специальностей)**

*См. www.samoe.in.uaоб авторе, и от автора)
   ** Рисунки Виталия Лотоцкого

Самая примитивная модель экономического электричества достаточно проста и давно известна: взять в долг 1; потом взять в долг 2 и из них 1 вер­нуть первому кредитору; потом взять 3, а вернуть 2; взять 4, а вернуть 3 и т. д.

Если пренебречь процентами, доверием-недоверием и бренностью челове­ческой жизни (хотя потомки столь славное дело могут продолжить), имеем­ постоянный + 1; то есть вариант бесконечной жизни в долг — с досрочным и полезным использованием, так сказать, «энергии конца света». После этого­ конца отдавать ничего никому уже будет не надо, вот он все долги и погасит

Но это — электричество не от сети, а как бы от батареек. От сети же получается, когда механизм экономического электричества реализует государство, и называется он тогда инфляцией.

Недостатки инфляции несомненны, как несомненно и то, что током тоже можно убиться.

Значит — все дело в умелом использовании и технике безопасности.

Включение печатного станка, или — если отвлечься от наличных купюр — использование нулевой ставки рефинансирования (или почти нулевой), как в сегодняшних США, да и не только там,— есть, по сути, тот же заем, только принудительный по отношению к кредитору — населению страны. Возврат долга осуществляется через социальные/компенсационные выплаты, ради которых аналогичным же образом берется (печатается-рефинансируется) долг новый — и т. д. до бесконечности (точнее, до вышеупомянутого конца света).

Обилие нулей на купюрах всегда может перечеркиваться регулярными деноминациями или же просто включением в состав названия денежной единицы слова «тысяча» или слова «миллион».

И поскольку социально компенсируется при этом, естественно, не все, то денежная масса в сопоставимых единицах нарастает не просто в геоме­трической прогрессии, а как сумма ряда, каждый следующий член которого меньше предыдущего. То есть речь должна идти о бесконечно убыва­ющей геометрической прогрессии, имеющей, несмотря на всю свою бесконеч­ность, совершенно конечную, как известно из алгебры, сумму (кто не пом­нит, S = а1 : (1 – q), впрочем — какая разница...).

Каждое новое «включение» означает начало нового ряда, тоже конечного по сумме, хотя и бесконечного во времени.

И — ничего страшного, если всё в ру­ках у грамотных, а не у тех, кто сует пальцы в розетку, ди­с­кредитируя Закон Ома (а на самом деле — лишь подтверждая его).

   Кстати: противников экономического электричества принято условно на­зы­вать монетаристами, а сторонников — (еще более условно) — [нео]кейнсианцами.

Так вот, все это была присказка; сказка же будет впереди.

Итак:

 1. Деньги, спрос, производство

Вначале — еще одно лирическо-математическое отступление в продолжение темы бесконечности.

Имеет ли вообще некую конкретную ценность бесконечно огромное (ну, допу­стим!) количество бесконечно дешевых (продолжаем допускать) денег или это просто пыль?

Да, имеет, нет, не пыль — как не пыль (и не нуль) совершенно конкретное число е (» 2.72), являющееся единицей с бесконечно малым приращением, возведенной в бесконечно большую степень, и ставшее — по сути — основой натурального логарифмирования (так называемый «второй замечательный предел»).

То есть было б к чему бесконечность притулить (например, к себестоимости монеты) — и она тут же обретает вполне реальные очертания; ко­гда же бесконечность на самом деле конечная (см. выше), общий нуль не грозит тем более, хотя стремление всей ценности растущей денежной массы к менее чем утроенной (это мы про е) ценности кусочков никеля — действительно имеющее место, если другие факторы не работают,— надо бы учитывать.

Кто не понял, может не расстраиваться: всё дальнейшее с этим­ все равно [почти] не связано, а отступление, тем временем, закончилось.

Теория же экономического электричества зиждется на постулате, согласно которому для выгодности чего-либо производства необходимо и доста­точно, чтобы на потенциальный результат этого производства имелся потен­циальный платежеспособный (!) спрос.

«Необходимо» — это значит, что коль такого спроса нет, то производство бессмысленно; а «достаточно» — означает, что коль такой спрос есть, то производство смысл обретает.

Если сказанного не признавать, можно смело идти в условные монетаристы, повторяя не имеющие сюда отношения мантры насчет того, что чем больше денег, тем каждая денежка меньше стоит; ну а если с постула­том­ «где спрос, там и производство» все же согласиться, то ко всему последующему он приведет сам собой: больше денег — больше спроса, больше спроса — больше смысла не только повышать цены (да, это неизбежно), но и вообще что-то делать, а раз появляется больше товаров (вот он — обещанный другой фактор!), то ка­ждая денежка становится­ дороже/обеспеченнее, хоть и задним числом. Мансы... виноват, мантры получаются те же, но ровно наоборот.

Отвлекаясь же от того, что в старину почему-то  называлось политэконо­мией, и возвращаясь к суровым баранам нашей действительности, имеем вот что.

Увеличение количества денежной массы позволяет, с одной стороны, решить социальные задачи (получение даже обесценивающихся денег для их получателей, не имеющих накоплений, есть чистый плюс, хоть и меньший, чем если бы деньги еще и не дешевели); с другой же стороны, и это не менее важно, как раз благодаря своей социальной направленности оно обеспечивает попадание денег именно к тем, кто немедленно будет их тратить, а не накапливать и не менять на валюту, особенно в условиях объективно­ низкой — при обилии дешевых денег — ставки процентов, начисляемых на депозитные вклады (которой на всякий случай можно еще и волюнтаристски­ поставить верхний ограничитель), и (внимание!) обязательной принудительно высокой маржи в обменных пунктах (т. е. с нижним ограничителем).

Тем самым общество получает возможность сочетать решение социальных задач и возрастание спроса, включая главногогосударственного, спрос же («возглавляемый» госзаказами) стимулирует производство, делая его и востребованным, и выгодным.

Параллельно правительственно-банковская политика дешевых денег (то есть почти бесплатное кредитование не только банков, но и банками предприятий) обеспечивает инвестиционный рост, благодаря чему выгодность произ­водства возрастает и дополняется реальной возможностью его расширения; ну а банки будут богатеть не за счет сверхвысоких процентов (что возможно лишь по их собственным средствам, а не по взятым под почти такие же проценты), а вследствие большей массы кредитов, как и положено (в менялках — см. выше — наоборот).

Развитие производства, в свою очередь, приводит к обострению конкуренции, являющейся следствием роста товарной массы. В результате растут требования к качеству продукции, а значит — возрастает потребность в закупке квалифицированного труда, то есть увеличение занятости сопровождается ростом зарплаты вследствие возрастания его, труда, дороговизны.

Повышение удельного веса зарплаты в цене означает движение в направлении социальной гармонии, тоже обеспечивая возрастание спроса и — через­ него — опять производства.

Низкий — вследствие обилия денег — курс национальной валюты способствует при этом экспорту, облегчая за рубежом закупки отечественной продукции, и препятствует избыточному импорту, то есть опять-таки работает на национального производителя. «Пропуск» (экономический смысл) в такой ситуации получает в основном лишь «импорт для экспорта» (то есть в виде закупок сырья экспортерами).

Далее — по мере возрастания товарной массы — курс постепенно уменьшается, чему также способствует снижение необходимости дальнейшего насыщения рынка дешевыми деньгами. Достигаемое товарно-денежное равно­весие характеризуется ростом (по сравнению с исходным уровнем) и товарной, и денежной массы; не обеспеченные деньги становятся обеспеченными, как уже было сказано, задним числом, ну а курс нацвалюты вследствие роста ее покупательной способности постепенно, но непрерывно нормализуется и стабилизируется вместе с ценами — как в сказке.

Спрос на инвалюту потихоньку падает, поскольку товарная масса догна­ла денежную; уменьшается и обменная маржа — как в силу упомянутого объективного фактора (ажиотажа уже нет), так и вследствие прекращения необходимости ее директивного взвинчивания, дополнявшего естественное

При этом даже до достижения нормализации/стабилизации рост цен отстает от роста денежной массы, чему способствуют и попадание части­ де­нег все-таки в отложенный спрос (то есть часть эта на цены не влияет), и рост количества товаров, потихоньку догоняющий рост количества денег­. Если первый фактор относительно негативен (налог­ на недопотребление), то второй абсолютно позитивен.

С другой стороны, индекс (увеличение в %) количества денег отстает на том же этапе от индекса зарплат: ведь увеличивается (см. выше) удельный вес оплаты труда в цене — при том, что удельная прибыль (то есть на единицу продукции), наоборот, падает по мере роста прибыли абсолютной вследствие расширения производства.

Итак, даже до гармонизации рост цен отстает от роста денежной массы, а последний — от роста зарплаты, чем обеспечивается наверняка опережающий по сравнению с ростом цен рост оплаты труда, что означает увеличение реальных доходов.

Описанная идеальная модель вполне позволяет иметь даже запас прочности на случай катаклизмов, однако она, безусловно, может портиться конкретной практикой ее применения (вследствие сочетания, например, коррупции с глупостью, а неповоротливости «вверху» — с нетерпеливостью «внизу»), но суть этой модели в чистом виде все же именно такова, как описано выше.

В любом случае неизбежно социальная экономика 3-го тысячелетия от Р. Х. уже выросла из коротких штанишек жлобского монетаризма времен Фридмана/Пиночета, что и продемонстрировал действующий кризис, явля­ющийся по своей сути кризисом мирового монетаризма. У какового чистого монетаризма в его голо-огол­те­лом виде и стран-сторонниц-то серьезных уже не осталось (кроме имеющей возможность роскошествовать энергобогатой России, но уже и в России он вызывает недоумение, ведь кормит-то ее, энергоэкспортирующую, как раз мировая инфляция).

Рынок, между прочим, существует не в космосе, а в реальной жизни, где кроме него действует еще масса других интересных факторов.

Попытка же соединить несоединимое в неком социал-монетаризме (укра­ин­ская — и даже американская! — жизнь не по средствам, причем даже не по нарисованным) привела к тому, к чему не могла не привести.

Нет уж: монетаризм — так монетаризм.

Раз деньги должны быть дорогими, курс нацвалюты высоким, а эмиссия — никакой, то страна с нескандинавским уровнем экономики про всяческие социальности с бабушками-дедушками/врачами-учителями должна забыть или не морочить голову со своим «монетаризмом», на который она по-настоящему попросту неспособна.

А то «лишних» («необеспеченных») денег нет (по науке)*, производства тоже нет (потому что нет денег), а правительству хочется всем всё дать — и не рисуя, и не обеспечивая, и не стимулируя. Так не бывает, а что бывает, если попытаться, мы уже знаем, теперь умные.

*На самом деле — не совсем нет. Когда очень надо — «целевое» рисование спорадически таки происходит. Правда, бессистемное, кокетливо-трусливое, отчаянное (по острой нужде), стыдливое и оттого — постыдное...

От такого «монетаризма» Фридман в гробу переворачивается... 

Разумеется, альтернативой собственным дешевым деньгам может высту­пать получение кредитов из-за рубежа. Однако они всегда будут сопрово­ждаться антипротекционистскими условиями, тратиться на возврат прежних кредитов и на принудительные услу­ги, оказываемые самими кредиторами, а главное — должны возвращаться, еще и с процентами.

Причем возвращать надо будет тогда, когда скажет кредитор, а не когда­ позволит экономическая ситуация. Это не кредит у населения, практиче­ски­ взятый в виде эмиссии, возвращаемый «сам собой» — по мере обретения деньгами всё большей покупательной способности, возвращающей им истинную силу.

Это и не кредит у Нацбанка под нулевой процент, который если и подлежит­ возврату, то тут же может обновляться в еще большем размере, что позволяет,­ в принципе, делать зачет между таким «возвратом» и частью новой выдачи...

В общем, чересчур увлекаться получением зарубежных кредитов (от МВФ etc) могут лишь временщики, действующие по принципу «чем хуже после нас — тем лучше».

При этом ценовое давление на товарную массу кредит оказывает точно такое же, что и собственные эмитированные деньги, а то, что он не уменьшает курс нацвалюты — условно и относительно: после возврата кредит этот все равно будет за­мещен допечаткой — и давно заслуженный всплеск курса валюты иностранной все равно произойдет.

Ну а резкий всплеск курса, как и всплеск инфляции вообще, это гораздо хуже, чем инфляция постоянная: никакой пользы инфляция тогда не при­носит (задним числом спрос не создать, и всё, что могло­ остановиться,— уже остановилось), однако комплект вреда дает полный, усиленный шоком и вне­запностью, отчего на смену убиению экспорта (вследствие ­былого искус­ственно высокого курса нацвалюты) грядет — в качестве следующего этапа — искусст­вен­ное убиение импорта (даже критического!) вследствие внезапного роста теперь уже курса инвалют.

Поэтому ручное сдерживание курса и естественных процессов, с этим связанных, дает (особенно ко­гда инфляцию [вследствие] затрат путают с инфля­цией [вследствие] спроса)* только временный эффект, ибо такая политика не стимулирует производство, а лишь откладывает  последствия его сворачивания, об­уславливая неизбежное внезапное «разжатие пружины», влекущее последствия уже гораздо худшие.

* Кстати, и при избыточном спросе есть свои нюансы. Он может быть, как в СССР, основан не на избытке денежной массы, а на принудительно искаженной структуре цен, из-за которой наличие неоправдан­но дорогих товаров сочетается с наличием неоправданно дешевых и лишь поэтому тут же разметаемых.

Борьба с курсом аналогична борьбе с градусником вместо борьбы с болезнью: больного запихивают в холодильник, температура падает, но...

Отсутствие же необходимой для восстановления экономических процессов денежной массы  аналогично обескровливанию организма, низкая температура которого ни о чем хорошем не говорит.­

Ну если бороться не с термометром, а с болезнью, то отклонение курса от желаемого должно восприниматься как диагноз, а не как самоцель для всеобщей атаки, подлежащая уничтожению.

Сегодняшняя политика дорогих денег привела к тому, что и получать их (как кредит) стало невыгодно, и возвращатьсложно (вследствие чего и депозиты оказываются под угрозой). В результате — разрушается банковская система, которая все больше ориентируется не на кредитование, а на валютный обмен, т. е. не вливает деньги в экономику, а наоборот — их вымывает, убивая остатки платежеспособного спроса и помогая тем, кто не хочет ничего покупать. Причем в этой своей вредительской функции банки работают как раз не на прибыль от единственной, но редкой операции, а на массу оборота, и тут их процент (в виде маржи) уже удивительно низок, еще и официально ограничен сверху (см. выше). Словом, всё — против родной экономики, лишь бы деньги оставались дорогими и не могли на нее работать.

В качестве аргумента против перманентной эмиссии выдвигают порой и то, что, наоборот, должно бы доказывать ее необходимость,— большое количество денег, остающееся (несмотря ни на что) на руках у населения, точнее в кубышках. Мол, будь в стране крепкая национальная валюта без эмиссионно-инфляционных угроз и, следовательно, крепкая банковская система, эти деньги пошли бы в банки и работали бы на экономику.

Не останавливаясь на том, что крепость валюты и крепость банковской системы это все-таки не совсем одно и то же (как и на том, что деньги в банках сначала работают на сами банки, а уже потом на экономику), отметим следующее.

Хранение в кубышке от катаклизмов не спасает, и уж если инфляции в силу объективных факторов суждено быть — то ли в форме признания ее через эмиссию (самый естественный способ экономиче­ского выживания при кризисах), то ли из-за самих «непризнанных» экономических процессов (экономику ведь не обманешь и в «признании» кризисы не нуждаются), то хоть в банке «таком», хоть в банке «такой» — деньгам не уберечься! А потому — здесь скорее надо говорить об иррациональном поведении отдельных «узких масс», но не об экономиче­ской логике, ну а делать ставку на иррациональное — тоже иррационально.

Вытолкнуть же эти деньги на рынок и заставить их действительно работать на экономику может лишь стабильная инфляционная угроза, постепенно материализуемая через эмиссии (инфляцию не порождающие, а лишь придающие ей некую полезную планомерность — вместо шокиру­ющих и потому бесполезных спорадических резких скачков).

Разумеется, речь при этом должна идти опять же о сочетании эмиссии с принудительно высокой обменной маржой — хотя бы на европейском уровне, а иногда, возможно, и немного повыше (на случай, если рынок ее огромность вдруг не обусловит сам), иначе нацвалюта будет не тратиться, а просто обмениваться.

«Вливание крови» (насыщение рынка денежной массой, которая экономике объективно необходима) может облегчаться не только психологиче­ски — вышеупомянутыми перманентными деноминациями (изменениями масштаба цен с зачеркиванием нулей), но и технически — денежной реформой (с возможным изме­нением названия нацвалюты), означающей неадекватный обмен (то есть фактически опять же «налог на недопотребление»): чем больше осталось непо­траченных старых денег­, тем по худшему курсу (сверх определенных сумм) они меняются на новые (одной, максимум двух таких реформ — вполне хватит).

Особенно страдают при подобных реформах иностран­цы, накопившие некие­ запасы подлежащей «обновлению» наличной валюты и лишенные возможно­сти ее обменять на новую (что, возможно, еще ожидает неамериканских накопителей долларовой [США] наличности— см. Приложение 1.)

Реформа обязана сопровождаться мораторием на обмен наличной нац­валюты на инвалюту и обратно (как перед «обновлением», так и сразу после), а, к при­меру, командировки в этот период будут оплачиваться из наличных запасов СКВ предприятий (для «гос» — государства); безналичные же валютные­ потребно­сти — за счет имеющихся у предприятий валютных средств (или ожидаемых, а пока — взятых в кредит).

На этой веселой ноте, сторонникам [кладбищен­ской] стабильности недоступной, закончим первую часть и отправимся ко второй.

 

2. Затраты, потребление, налоги

Оглянемся немножко назад.

Еще в начале 90-х ломка старого строя в бывшем СССР, переход всего на новые рельсы, уничтожение худо-бедно налаженных хозяйственных связей, всеобщее неумение, неподготовленность, неандерталь­ская дикость, больше не прикрываемая лоском, нарисованным благодаря распродаже недр (навар от которой когда-то делили на всех), достаточно эффективно привели к мгновенной разрухе.

По меткому выражению российского банкира Виктора Геращенко, рыбку внезапно решили пересадить из ухи в аквариум, но она к этому была немножко не готова.

Работать стало невозможно — выросли затраты. На купить, научиться, переделать, продать, переучиться и перепеределать. Цены выросли до небес­, удельный вес оплаты так называемого труда в этих ценах упал до неприличия, что-то купить человеку стало невозможно.

Искусственный избыток спроса превратился в реальный избыток предло­жения, а инфляция [из-за] спроса как раз тогда и превратилась в инфляцию [из-за] затрат

В этих условиях внезапной и резкой ломки наиболее отчетливо и ясно проявился тот факт, что и снижение затрат, и спрос необходимо дополнительно стимулировать. В том числе — адекватным этим задачам механизмом­ на­логообложения.

С учетом сказанного (давить затраты, поощрять спрос) и подойдем к такому мощнейшему стимулятору экономического роста, каким налогообложение может являться. Оно тоже способно стать экономическим электричеством, но — другого рода: не «от плюса» [денег], а, как и положено, «от минуса» [их же]. А не является оно им сегодня лишь потому, что стимулирующая (электрическая) функция налогов попросту не используется.

Используются функции устрашения и карательная, функция искус­ственной занятости проверяемых и проверяющих (действующая благодаря­ искусственному усложнению налогового механизма), используется в какой-то степени и функция «главная», то есть фискальная.

Хотя при запредельной запутанности налогов и коррупционности их адми­нистрирования уплачиваются они зачастую лишь потому, что сэкономить их нужно одним, а знают, как это делать,— другие, а именно специалисты, которых хозяева наняли, но заинтересовать участием в эффекте от налоговой оптимизации попросту забыли, на каковой жадной забывчивости весь бюджет государства порой и держится, о чем см. Приложение 2.

Имеет место даже функция общественного согласия — негласный договор богатых и полубедных: «Нам — офшоры, вам — единый налог*».

* Или иные формы упрощенного налогообложения.

Это все есть.

А вот функция экономического стимулирования производства не только во­обще не используется, но и заменена противоположной — налоги, как правило, потихоньку производство убивают, при этом все отчего-то полагают, что иначе, мол, и быть не может.

А ведь может. Будь у налогов функция исключительно фискальная, их вполне можно было бы заменять (иногда, впрочем, это и делают) все той же­ допечаткой дензнаков, накручивая инфляцию виток за витком и порождая такой «инфляцией вместо налогов» то самое экономическое электричество...

Но мы снова отвлеклись. Все равно человечество пошло иной дорогой — в том числе, видимо, и потому, что не прочь порой использовать и другие налоговые функции.

Так вот, о функции стимулирования.

Нет, речь не пойдет о тупом и банальном снижении налоговых ставок. Это снижение, как правило, объясняется чиновничьим нежеланием заниматься вещами более полезными и серьезными, особенно — когда эта элементарная лень подкрепляется иногда дешевым популизмом («идти навстречу бизнесу», «проводить детенизацию» и пр.).

Ведь если рост налогов вызывает резкое уменьшение «световой» части бизнеса достаточно быстро, то каков временной лаг при обратном процессе, еще неизвестно. Движение знаменитой кривой Лаффера в обратную сторону изучено пока весьма слабо­.

Да, когда в Украине начисления на зарплату составляли (в начале 90‑ых) 61% + 19% + 6% = 86%, и это только снаружи, а изнутри был еще подоходный до 50%; при этом зарплата­ входила в валовой доход, облагавшийся по ставке 22%, и в добавленную стоимость, облагавшуюся 28%,— тогда многие убежали в тень. С тех пор укра­инские налоги, разумеется, очеловечились (по крайней мере, их ставки) — но все ли предприятия/предприниматели вернулись из тени?

Ломать легче, чем строить,— и знаменитая кри­вая Лаффера, демонстриру­ющая снижение налоговых поступлений при «запредельном» росте ставок, иллюстрирует из этих двух процессов лишь первый.

Так что, если по-серьезному, речь должна идти не о ставках — их движение есть проблема скорее политическая, чем экономическая.

Речь о том, что должно облагаться.­­

 

2а. Обложение юр

Коль уж общество более всего нуждается в снижении затратоемкости производства, то налоги — как экономический стимул — именно затраты и должны облагать! Затраты, а не доходы! В том числе и те затраты, которые сегодня считаются «за­тратами за счет прибыли» — ибо условные различия «для производства/для себя» роли играть тут совершенно не должны.

То есть облагаться должен — видимо, с отраслевой дифференциацией ста­вок — практически весь оборот — за вычетом не потраченного, а висящего пустым грузом на счете/в кассе, но такого при инфляции не будет (и, когда-то, к тому же, оно все равно потратится и обложится!), и — главноеза вычетом дивидендов учредителей (а вот о том, у кого при этом обложится обычная зарплата — и вся ли,— разговор будет чуть далее отдельный).

Если что-то из этих дивидендов потратится не на товары человеческо­го потребления, а на средства производства, то при внесении их на предприя­тие они тут же обложатся — в качестве затрат получающего их юрлица, рассчитывающегося за них акциями или иными корпоративными правами (либо просто признанием задолженности перед учредителем), причем обложатся именно сразу (при переводе из спроса в производство), а не по мере долгоиграющей амортизации.

Но вот потраченный «на себя» доход физлица-инвестора, дошедший до него сквозь всю цепочку «учредителей учредителей» и прошедший через всю эту цепочку без обложения (дивиденды, выплачиваемые хозяевам, в том числе и юрлицам,— не затраты!) — не только ничего не потеряет (от са­мого «зарождателя») из-за всех «предшествующих» налогов, но и не обло­жится даже потому него самого как у физлица!

Вот тогда действительно будут привлекаться инвестициивнутренние, и внешние), причем именно туда, где потребительная стоимость наиболее велика по сравнению с затратами (а где она велика «слишком» — там диспро­порции могут быть сняты через акцизы, но это уже частности).

Налоги на полученные в виде средств производства инвестиции помехой при этом не станут: при всеобщем обложении затратне прибыли) это будет не исключением («специальным для инвестиций»), а нормой, компенсируемой последующим не­обложением результата.

Однако пока — часто просто путают базовый показатель и источник. Так, в СССР, когда все было державное, а предприятиям оставляли лишь фонды экономического стимулирования, прибыль (источник этих фондов) была фондообразующим показателем (в процентах от которого фонды исчи­слялись); сейчас же — когда всё, наоборот, принадлежит предприятиям, кроме налогов,— она, прибыль (тоже, кстати, источник), является показателем налогооблагаемым, то есть внезапно получила функцию противоположную...

Итак — речь должна идти об обложении затрат (т.е. фактически о налоге на покупки).

Масштаб предприятия, привязка к которому для налогообложения весьма­ важна, затраты характеризуют ничуть не хуже, чем доходы, однако в отличие­ от обложения доходов обложение затрат, во-первых, безвредно, а во-вторых,­ полезно.

Да и с точки зрения социальной справедливости обложение потребляемых­ ресурсов, созданных не предприятием, более справедливо, чем обложение того, что оно создало само.

Правда, эти ресурсы были и так уже оплачены — но только постав­щику, а создавало их общество в целом. Вот и оплатить их предприятие долж­но обществу дополнительно — через налоги непо­средственно, а не через­ те, которые бесконечной цепочкой поставщиков то ли уплатятся, то ли нет.

Обложение же прибыли — если отойти от марксизма (в который как раз такое обложение чудесно вписывается) — это обложение не присвоенной «прибавочной стоимости», а эмерджментного эффекта от выстроенной предпринимателем на свой риск производственной системы, в которой сегодня так нуждается общество, не имеющее права быть неблагодарным настолько, чтобы этот эффект еще и облагать.

Словом, резать золотоносную курицу не только глупо, но и несправедливо — то есть требование справедливости обложению затрат (а не прибыли/дохода) как минимум не мешает. При этом такое обложение еще и (на данном экономико-историческом этапе) действительно эффективно.

Что касается угрозы кумулятивного эффекта (вследствие взимания нало­га на за­тра­ты,­ в которых уже сидит налог на затраты, и т. д.), то даже взносы,— правда, мелкие,— которые вообще берутся от выручки, ни к какой кумулятивной тра­гедии не приводят — значит, все дело в ставках, устанавливая которые го­сударство обязано учитывать фа­ктическую многократность налогообложения.

Другое дело, что преимущество здесь получат вертикально интегрирован­ные производства: у них не будет лишних многоэтапных закупок с накрутками на каждом этапе, в частности, и налога на затраты.

Впрочем, выгодны такие производства и сейчас — из-за один раз (а не многократно) накручиваемой рентабельности, благодаря чему цены становят­ся конкурентоспособными. Так что принципиально ничего здесь не изменится, просто выгодность инте­грирования увеличится.

Вот и очень хорошо: при вертикальном интегрировании происходит сниже­ние стоимости за счет ликвидации­ самой никчемной составляющей цены — прибыли, связанной не с созданием товара, а с разветвленной производственной структурой, из-за чего на одну и ту же продукцию процент рентабельности накручивается неоднократно.

Да, расцветут и комиссии/поручения, а также всевозможные обработки давальческого сырья — и хорошо опять, причем по той же причине: никаких лишних-повторных реализаций сырья и материалов с сопутствующими им на все это накрутками!

В результате инвестиции пойдут не на производство полуфабрикатов, а в круп­ные вертикально интегрированные комплексы. Это еще один позитив обложения затрат.

(Когда же самоедская экономика работает сама на себя, а не на конечного­ потребителя, это не экономика, а аналог такого ресторана, где повара готовят только себе.)

Далее. При обложении затрат импорт тем самым, как и принято в Европе, обложится (подобно всяким иным приобретениям), а экспорт тем самым, как тоже там принято, под обложение не попадет.

Просто импорт при этом будет облагаться наравне с прочими затратами, а не в качестве исключения именно для импорта;  льготироваться же будет любая продажа, а не только за рубеж.

Заодно при обложении затрат не будет проблем с обложением бартера бесплатных передач и дешевых продаж, которые при обложении доходов вы­нуждают придумывать некие обычные цены. Перечисления офшорам опять же становятся бесполезны: они лишь увеличивают облагаемые затраты.

(Кстати, спрятать затраты предприятиям будет сложно: ведь их контр­агентам вовсе не нужно уменьшать доходы.)

Обложение суммы затрат должно означать обложение по моменту их понесения: нашлись деньги на закупку — пусть найдутся и государству. Хотя возможен, конечно, и механизм беспроцентной отсрочки налоговых обязательств — особенно для новеньких или для «долгоиграющих» производств с длительным циклом.

Принципиальным вопросом является общее количество «существенных» налогов. При сохранении налога с доходов физлиц, к которому мы сейчас подойдем, и акцизного сбора (с необходимостью какового мы уже согласились выше), все прочие налоги, сборы и отчисления-начисления, идущие различным бюджетам/фондам, вполне могут быть объединены в один — этот самый налог на затраты,— а уже само государство пусть делит его между бюджетами и фондами, как хочет.

Просто при определении ставки фактор единственности данного нало­га будет, конечно, учтен (наряду с упомянутым ранее фактором кумулятивности, действующим уже в обратную сторону).

Конечно, упрощение налогового механизма (коль будет единственный для боль­шин­ства видов продукции налог), породит проблему занятости высвободи­вшихся бухгалтеров, налоговиков, консультантов, аудиторов, etc.— им останется­­­ в основном лишь следить за соответствием ставки виду деятельности. Зато решится проблема более важная: чем обложение проще, тем труднее его обойти.

Да и с коррупцией бороться при простом законодательстве гораздо проще — см. Приложение 3.

Кроме того, уменьшение расходов на содержание налогосчитательных служб явится самостоятельным фактором снижения затрат на производство.

В общем, упрощение — это как вежливость: и дорого ценится, и дешево стоит

 

2б. Обложение физ

Теперь перейдем к обложению людей. У них в эпоху использования экономического электричества и сти­мулирования спроса как раз расходы­-то облагаться не должны. Под налог должно попасть лишь накопленное-непотраченное плюс обложиться должен знаменитый «паразитизм в квадра­те» — вывоз капитала.

Поэтому из полученного физлицом дохода при определении базы обложения должны вычитаться затраты этого лица: крупные — по чекам, подтверждающим такие расходы (вариант: только при покупке отечественных товаров — как дающих работу не просто торговле с инфраструктурой, но и производству), мелкие же траты — по нормативу.

Но вот для расчета пенсий, больничных и пр. затраты вычитаться не должны, все равно источником их, пенсий, выплаты будет, в основном, не этот налог.

У предпринимателей же, особенно — оказывающих услуги, налог вообще может стать минимальным: затрат нет или почти нет, а налог на себя предполагает возврат по чекам. Вот и замечательно: это бонус за конечный спрос без его перекидывания на чужие плечи, за ускорение тем самым работы экономического электричества, за то, что реальный конечный спрос этот скромный предприниматель создает больший, чем завод-гигант (имеющий кучу перепродавцов), хотя денег имеет гораздо меньше.

Что же до завода, то пока его деньги не стали частным доходом физучредителя или работников, потраченным внутри страны (именно так!), они должны облагаться.

 

Ну а обложение сегодняшнее основано не на смы­сле, а на дурных привычках. Кто-то где-то что-то придумал, а потом — все взялись перенимать чужое у чужих, не думая, зачем оно.

В почти всём бывшем СССР (кстати, меньше всего в России!) точно так же когда­-то переняли импортный бухучет, фактически ухайдо­кав всю реальную бухгалтерию.

Это при том пещерном уровне понимания бухучета, из-за которого до сих пор дебет определяется (в учебниках!) как левая часть счета, а кредит — как правая!

Никому при эдаком ботиночном определении и в голову не приходят такие дефиниции, как «часть счета, размещаемая в левой его части и отражающая влияние хозоперации на изменение баланса в пользу актива» (это для дебета; для креди­та — «в правой» и «в пользу пассива»). Тогда бы и смысл двойной записи стал понятнее по своей сути, но зачем оно всё...

И с этим-то менталитетом глупой мартышки все лямзят друг у друга модные очки!

Ну и что через них видно? Когда налогообложением в применении к физлицам убивается спрос, которого и так не хватает, а в применении к юрлицам — снижение затрат, столь еще необходимое... Да — и спрос/доход (для физлиц), и снижение за­трат (для юрлиц) фактически являются сегодня базой налогообложения!

Разумеется, при обложении затрат зарплаты, то есть тот же спрос, давятся тоже. Поэтому облагаться доходы физлиц при такой схеме должны только у физлиц, то есть однократно,— наравне со всеми прочими затратами, а не в качестве самой облагаемой составляющей цены и выручки.* Тогда­ центр налоговой тяжести будет все-таки смещаться (как и в ситуациях с импортом/экспортом — см. выше).

* Кроме того, напомним, что часть этого налога (приходящаяся на приобретение в своей стране товаров/­услуг) будет возвращаться. (Допу­скаем, что получатели дивидендов, не облагаемых и без всяких чеков­, будут чеками «делиться». Ну и ладно, не жалко. Лишь бы покупали...)

Итак, коль оплата труда облагается «как бы» у людей (хотя «налоговыми агентами» при этом будут, очевидно, по-прежнему выступать выплачивающие зарпла­ту предприятия), то у предприятий как самостоятельных плательщиков она обла­гаться еще раз в со­ставе затрат уже не должна.

В конечном итоге бюджеты и фонды будут удовле­творяться, таким образом, за счет обложения мате­риалов у юрлиц и непотраченных/вывезен­ных доходов у физ.

Задачей общества является стимулирование не только снижения затрат­ (всех!), но и увеличения спроса. Обложение (которое получается в сумме у пред­приятий и работников) всех затрат, но с вычитанием из облага­емой базы суммы осуществленных конечных закупок, позволяет решить приведен­ную задачу идеально. Ну — почти идеально.

Спрос отложенный обложился и через инфляцию (см. выше), в том числе у предприятий, и через непосредственное обложение «денежных остатков»­ у физлиц; спрос же «переложенный» — переложенный на поставщиков,— который­ превратится у них (или у их поставщиков и т. д. по цепочке) в спрос реальный лишь когда станет чьей-то зарплатой, обло­жился у юрлиц в качестве затрат и при этом «по пути» к спросу реально­му тоже теряет в весе — благодаря опять-таки инфляции.

Возможно, постепенно общество придет к тому, что ставка обложения затрат при этом должна быть для всех предприятий и отраслей все-таки одинаковойне только для простоты, хотя и это уже, как отмечалось, самоценно, и не только для предотвращения злоупотреблений, но также исходя из экономической сути обложения затрат: всякое перечисление юрлицом на сторону, а не «живым людям» тормозит реальный — конечный — спрос и влечет — вместо электричества — самоедство экономики, причем влечет в равной степени — независимо от вида деятельности.

Пусть капиталы перетекают туда, где самоедства меньше,— в вертикально­ интегрированные комплексы или в услуги, это будет и справедливо, и эффек­тивно.

Ну а насчет конкретных этапов реформы (если переводить теорию таки в практическую плоскость), а также о ее дополнительных слагаемых, взаимосвязях и сопутствующих нюансах — см. Приложение 4.

***

Может быть, конечно, на самом деле всё не так однозначно. Возможно даже, что наоборот: все однозначно не так. Но и тогда — просто не учитывать всего сказанного никак нельзя. Другое дело, если некие контр­аргументы будут сильнее (не то спрос не нужен, не то затраты это конечное­ счастье)...

В любом случае функция будильника это будить. А что он сам себе думает и какова его собственная точка зрения — не так уж и важно.

Постоянный адрес материала http://samoe.in.ua/index.php?pub=323

При перепечатке ссылка на www.samoe.in.ua обязательна.

© А.Кирш концепция, структура, содержание,сюжеты рисунков | © А.Левин оформление и техническая разработка | © В. Лотоцкий рисунки
2010 г.